Джек Вэнс - Умирающая Земля [ Умирающая земля. Глаза другого мира. Сага о Кугеле. Риалто Великолепный]

Саин выползла на берег. Колдун Мазириан по-прежнему преследовал ее, легко одолевая магией все ее уловки. Она представила себе его лицо и вздрогнула.

Усталость и отчаяние замедлили ее шаг. У нее было лишь два заклинания: Чары Неиссякаемой Жизни и заклятие, придающее силу рукам, которое помогло ей удержать Транга и обрушить храм на Мазириана. Но теперь оба истрачены, и она беззащитна. Правда, и у Мазириана вряд ли что-то осталось.

Может быть, он не знает о траве-вампире? Она побежала по склону и перескочила через полоску бледной, избитой ветром травы. Мазириан уже выбрался на берег: его тощая фигура была хорошо видна на фоне воды.

Девушка отступала, оставляя между собой и преследователем невинную полоску травы. А если и трава не спасет? Сердце ее пропустило удар при мысли о том, к чему ей придется тогда прибегнуть.

Мазириан ступил в траву. Чахлые на вид былинки превратились в цепкие пальцы. Одни мертвой хваткой обвили щиколотки колдуна, другие потянулись под одежду, ища беззащитную кожу.

И тогда Мазириан истратил свой последний заговор — заклятие обездвиживания. Трава-вампир расслабилась и вяло легла на землю. Саин впала в отчаяние. Враг был совсем близко, плащ развевался за его спиной. Что он, железный? Разве он не чувствует боли, разве у него не бывает одышки? Она бросилась по лугу к роще черных деревьев. Мрачная тень овеяла ее холодом. Прежде чем роща проснется, она должна убежать как можно дальше.

Хлясь! Ее хлестнуло, как плетью. Она продолжала бежать. Еще один удар. И еще. Она упала. И снова удар. И еще раз Шатаясь, она поднялась, прикрывая руками лицо. Живые плети со свистом разворачивались в воздухе. Последним ударом ее развернуло, и она увидела Мазириана.

Он боролся. Когда на него посыпались удары, он схватил хлысты и попытался их разорвать. Но они были слишком гибки и упруги, они выворачивались из рук и обрушивались на жертву снова и снова. Разозленные возней жертвы, все деревья набросились на злосчастного Мазириана, который сопротивлялся им с дикой яростью. Саин сумела уползти на край рощи и спастись.

Жизненная сила Мазириана была поразительна. Шатаясь под градом ударов, он пытался вырваться из зарослей, пока окончательно не ослаб и не упал. А удары все сыпались на его голову, плечи, на длинные ноги. Он отчаянно попытался встать, но снова рухнул на землю.

Тогда Саин устало закрыла глаза. Она чувствовала, как исходит кровью исхлестанное тело. Но самое главное еще не было сделано. Она поднялась и, покачиваясь, побрела прочь. А за спиной еще долго слышались тупые звуки ударов.

Сад Мазириана казался прекрасным царством ночи. Широко раскрылись цветы-звезды, каждый — совершенной формы, и мотыльки носились над ними взад и вперед. Фосфоресцирующие водяные лилии, как прекрасные лица, плыли по поверхности пруда, а куст, который Мазириан привез из далекого южного Альмери, наполнял воздух сладким фруктовым ароматом.

Саин, загнанно дыша, ощупью пробиралась сквозь заросли. Некоторые цветы проснулись и с любопытством разглядывали ее. Гибрид животного и растения сонно защебетал, приняв ее за Мазириана. Слышалась слабая музыка белых цветов-флейт, они пели о тех ночах, когда по небу еще ходила белая луна, а временами года правили бури, тучи и громы.

Но Саин ничто не трогало. Она вошла в дом Мазириана, по желтому свечению отыскала его мастерскую. Неожиданно в чане село золотоволосое создание, и окинуло гостью ясным бессмысленным взглядом.

В ящике нашлись ключи. Она открыла люк. Пришлось еще подождать, пока не рассеется сгустившийся перед глазами красный туман. Но вместо этого ей привиделся высокий и надменный Мазириан над издыхающим Трангом; Потом странно расцвеченные цветы озера; и снова Мазириан, растративший все волшебство под ударами древесных плетей… Из забытья ее вывело прикосновение — создание из чана робко трогало ее волосы.

Она сползла по лестнице, открыла три замка на двери и, последним усилием распахнув ее, вскарабкалась на помост, где стоял ящик с лабиринтом, по которому продолжал гоняться за Туржаном дракон. Разбив стекло, девушка мягко подхватила Туржана и поставила на пол.

От прикосновения руны на ее запястье чары рассеялись. Ошеломленный Туржан уставился на почти неузнаваемую Саин.

Она попыталась улыбнуться.

— Туржан… ты свободен…

— А… Мазириан?!

— Мертв, — девушка осела на каменный пол и затихла. Туржан осмотрел ее. Глаза его наполнял странный блеск.

— Саин, мое дорогое создание, — прошептал он, — ты более благородна, чем я. Ты отдала жизнь за мою свободу…

Он поднял ее на руки.

— Я воскрешу тебя в чане. Ты станешь такой же прекрасной, как прежде!

И он понес ее наверх по каменным ступеням.

Саис

Саис выехала из рощи и в нерешительности натянула поводья. Она оглядела с седла луг, уходивший к реке… Затем толкнула лошадь коленями и двинулась дальше в глубокой задумчивости. Небо, покрытое облачной рябью, отбрасывало на равнину глубокие тени. Лившийся сверху многоцветный свет разукрашивал землю тысячами оттенков. На Саис упал зеленый луч, потом ультрамариновый, топазовый, рубиново-красный…

Она закрыла глаза, чтобы не видеть игру цветов. Их мелькание действовало ей на нервы, не давая рассмотреть окружающее. Красный слепил, зеленый душил, синий и пурпурный дразнили, как тайны, которых не разгадать. Как будто этот мир нарочно создали для того, чтобы подавить и разъярить ее. Бабочка с крыльями, подобными драгоценной вышивке, пролетела мимо, и Саис захотелось рассечь ее мечом. Девушка едва сдержалась: ее создали страстной и не приучили к самоограничению. Взгляд ее упал на цветы под копытами лошади — беленькие маргаритки, колокольчики, вьюнки, «золотые шары». Больше она не будет топтать и вырывать их с корнем. Потому что, возможно, ущербна не вселенная, а она, Саис. Совладав с ненавистью к бабочке, цветам и переменчивому свету небес, она продолжила путь по лугу.

Впереди поднялась роща высоких деревьев. Дальше виднелись заросли тростника, блестел ручей — его струи тоже меняли цвет в соответствии с цветом неба. Саис свернула и вдоль берега направилась к длинному низкому дому.

Она спешилась и медленно подошла к двери черного дымчатого дерева, на которой была вырезана насмешливая личина с длинным языком. Стоило потянуть за язык, как внутри зазвенел колокольчик.

Ответа не последовало.

— Панделум! — позвала она.

На этот раз ее услышали:

— Входи.

Девушка распахнула дверь и вошла в высокую комнату, увешанную коврами, но почти не обставленную — если не считать небольшого дивана.